На фоне олимпийского дзюдо такой вид борьбы, как самбо, находится несколько в тени, но есть и у него преданные поклонники.
В 2015 году наш национальный спорт, – а самбо было изобретено в СССР – отметит 77-летие. Цифры круглые, красивые и значимые. Много за это время было сделано, славная история написана, и, что самое главное, есть в этой летописи имена волгоградцев.
Владимир Иванович Кливоденко
Родился 26.04.1950
Мастер спорта международного класса
Чемпион мира (1973) и Европы (1974), неоднократный призер чемпионатов СССР, двукратный победитель Кубка СССР по самбо. Неоднократный призер чемпионата СССР и чемпион Кубка СССР по дзюдо. Чемпион Всемирных полицейских игр (1991).
Владимир Кливоденко начал заниматься самбо уже в довольно зрелом возрасте – учась в сельскохозяйственном техникуме. И вряд ли тогда он думал, что завоюет золотую медаль первого в истории чемпионата мира по самбо, прошедшего в 73-м году в иранском Тегеране, причем в самой сложной – супертяжелой весовой категории.
– Я родился в селе Первый Шаг Черлакского района Омской области, – начал рассказ Владимир Кливоденко. – Мальчишкой рос довольно активным, с десяти лет не слазил с велосипеда, который купил отец. А иначе нельзя было – учиться ездил в соседнюю деревню за пять километров, вот и крутил педали туда-обратно. Зато ноги стали очень сильными, в борьбе потом пригодилось.
– Неужели с детства мечтали быть борцом?
– Нет, моя мечта была стать моряком. В Тобольске было мореходное училище, там готовили штурманов дальнего плавания, механиков, электриков. После 8-го класса я собрался туда поступать. Но 19 мая, в День пионерии, был у нас спортивный праздник – играли в волейбол, и один парень нечаянно прыгнул мне на руку. Ну а какие в деревне врачи? Посчитали, что перелом, и загипсовали в таком положении. Больше месяца ходил с гипсом, но улучшения не было. Тогда отец повез меня к народному целителю, а тот и сказал: нет никакого перелома, это мышца оторвалась. Посоветовал руку в горячую воду опускать и разгибать. Я так и делал, рука аж трещала. Мама моя, учительница младших классов, посмотрела на все это и сделала вывод: забудь про мореходку, давай поступай или в пед или в сельхозтехникум. Надо добавить, что семья у нас была большая, пятеро детей. Старший брат поступал в институт, и мать сразу сказала, что двоих не потянет. Пришлось делать выбор. Педагогический отмел сразу, нагляделся, как мама с малышами возится. Решил в сельхоз. Там как раз был недобор на зоотехника и обещали сразу зачислить, хотя экзамены я сдал хорошо – на четверки и мог поступить на агрономический факультет. Но когда без интереса, оно все равно, куда. Так я стал учащимся Омского сельскохозяйственного техникума, в котором часто проводили тематические вечера с демонстрацией различных видов спорта. И вот я впервые увидел самбо. Захотел заниматься, хотя боялся, что в секцию меня не примут. И все же пришел к тренеру – Ивану Ивановичу Корнееву. Он посмотрел на мою руку, а чтобы распрямить ее до конца, градусов двадцати не хватало, помрачнел, но сказал: ладно, приходи. Я парень был уже большой, ростом 186 см и весом 86 кг, но на первой тренировке «малыши» по шестьдесят килограммов бросали меня вправо-влево, причем со страшной силой. Вернулся я домой и подумал: и чего туда опять пойду? Но решил не сдаваться. Месяца три-четыре позанимался, и Иван Иванович повез выступать меня за Омскую область на первенство ДСО «Урожай». На дворе стоял 67-й год.
– И как сложились первые соревнования?
– Естественно, все проиграл, бороться-то меня поставили сразу в тяжелом весе. Но, видимо, соревновательный опыт дает очень много, когда вернулся домой, стал побеждать тех, с кем раньше соперничать не мог. Сначала выигрывал у тех маленьких, которые меня бросали, а потом и до больших добрался, и вскоре нашу секцию, в которой даже мастеров спорта не было, перерос. Тогда наставник мой сказал: «Володя, я тебе дал все, что мог, давай переходи в «Динамо». Там ребята – мастера спорта, Горкина, Булавка, Данилов...». И Корнеев повез меня в спортобщество к заслуженному тренеру СССР Анатолию Алексеевичу Хмелеву. Тот сказал: пусть ходит, но внимания поначалу на меня не обращал. Однако правильно говорят, крылья растут в полете. Я, борясь с опытными людьми, сначала проигрывал, но постепенно стал набирать обороты, и в конце концов Хмелев меня заметил. Выиграл я чемпионат Омска, затем стал серебряным призером чемпионата РСФСР, отслужил в новосибирском СКА, женился… Естественно, встал квартирный вопрос. В Омске мне не смогли дать жилье, и Хмелев договорился с Липецком, где у него работал друг Вячеслав Пушкарев. Решили туда поехать, но в пути все изменилось. Анатолий Алексеевич засомневался, говорит, понимаешь, Володя, Липецк – город молодой, там ничего нет, ну не смогут они создать нормальные условия. Давай в Волгоград заедем, нас Виктор Федяев приглашал. Волгоград тогда гремел на весь Союз, замечательный город был: широкие улицы, проспекты, дома красивые, зелено все вокруг. Мне очень понравилось, решили остаться. Хмелеву сразу же дали квартиру, мне пообещали через год.
– Дали?
– Нет. Когда выиграл чемпионат мира, вот тогда и дали. Из Ирана вернулся и сразу въехал в новую двухкомнатную квартиру в Дзержинском районе. В доме прямо за забором следственной школы, где я учился на третьем курсе. А до этого ютились с женой в динамовском общежитии.
– Жили не тужили или иногда жалели, что переехали в Волгоград?
– Нет, мне здесь нравилось. Каждое утро делал пробежки вокруг стадиона, зарядки, плюс постоянные двухразовые тренировки. Анатолий Алексеевич очень внимательно ко мне относился, постоянно искал новые приемы, заставлял меня работать, даже когда я не хотел. За Волгоград я выиграл соревнования ЦС «Динамо» и отобрался на чемпионат СССР, проводившийся в Майкопе. Там все драматично сложилось, но попал в шестерку, и меня взяли на прицел в сборной – страна готовилась к первому чемпионату мира по самбо, который должен был состояться в Тегеране. В нашей стране соревнования проводились в восьми весовых категориях, а на международной арене их сделали десять, и все поменялось. Если раньше я выступал в категории свыше 87 кг, то теперь получалось в 100+ кг. Поэтому сборную решили формировать на отборочных состязаниях. Одним из них стал международный турнир в Баку, где собрался весь цвет союзного самбо. Когда мы летели в Азербайджан, Анатолий Алексеевич сказал: «Там ребята будут биться за путевку на чемпионат мира, а ты лишь шестое место занял. Чего тебе там? Просто борись, свое показывай». Я и показал – выиграл турнир. Естественно, тренерам сборной это пришлось не по душе, ведь они рассчитывали на других людей, которые проявили себя уже на первом чемпионате Европы, состоявшемся в 1972 году в Риге. А я что – молодой, 23 года, никто обо мне не слышал… Решили еще раз, в том же 73-м, сделать второй отбор, на этот раз в Рыбинске. Здесь я был уже более уверенным в себе и также победил. Даже получил приз за лучшую технику, что среди тяжеловесов бывает очень редко. После этого меня включили в сборную Союза, мы прошли ряд подготовительных сборов и в сентябре поехали в Тегеран.
– Какие воспоминания остались от поездки в Иран?
– Это был мой первый выезд за рубеж. Уже в аэропорту в Иране почувствовал, что все другое, даже воздух, что в принципе логично, так как Тегеран находится на высокогорье – где-то 1000 метров над уровнем моря. Все мне было в новинку, в диковинку, смотрел на все широко раскрытыми глазами. Было очень интересно. Представляете, в Иране уже тогда, в 73-м году, машины в пробках стояли, как у нас сейчас. В чемпионате мира было представлено одиннадцать стран, мне пришлось бороться с представителями четырех из них: иранцем, испанцем, монголом, и в финале – с болгарином. Ажиотаж вокруг категории свыше 100 кг был невообразимый. Руководители нашей делегации говорили так: можно проиграть во всех весах, но если выиграем в тяжелом, значит, все, страна победила.
– Груз ответственности в такой ситуации не давил?
– Еще как давил! Я был самый молодой в команде. И тренеры сборной во мне сильно сомневались. Даже хотели вместо меня вольника Ивана Ярыгина заявить. Дело в том, что в Тегеране проходил объединенный чемпионат по борьбе, в который помимо самбо были включены греко-римская и вольная борьба. Соревнования по вольной борьбе закончились раньше, и Ярыгин свою категорию выиграл. Ему предложили выступить и в самбо, но он отказался, сказал: «Я своему товарищу дорогу переходить не буду».
– А когда же вы успели познакомиться с олимпийским чемпионом?
– Мы с Иваном служили вместе в Новосибирске, там и сдружились. На него наседали, хотели даже вывести из сборной, но он парень был жесткий – отстоял свое мнение. Кто приехал – тот и должен бороться. Вообще, в то время за место в сборной такие интриги велись! Почему меня на Ярыгина хотели заменить? Да потому что пример был: став в Иране чемпионом мира по вольной борьбе, Леван Тедиашвили затем победил и на чемпионате мира по самбо. Просто самбистов в категории 90 кг в сборной вообще не было! Сами доигрались. Первым номером в этой категории был Валерий Рухлядев, хотя у него нарушение слуха было – он еще по глухонемым выступал. Так на него кто-то из конкурентов кляузу написал, что он порнографию из-за рубежа привез, а в то время это очень серьезно преследовалось. Рухлядева сразу без проверки отстранили, сказали, Кирилл Романовский поедет. А Романовский на секретном заводе работал инженером, его ЦК не выпустил. Вот и все.
– Расскажите, как ваш турнирный путь на чемпионате мира складывался.
– Соревновались мы по круговой системе. Сначала, конечно, было непривычно, тем более, что перед чемпионатом у нас новые правила ввели – забегание назад в партере стали считать как один балл. Но у иранца выиграл с большим преимуществом. С испанцем бой сложился напряженнее. Соперник до этого выиграл у японца, который, видимо, не учел, что соревнуется на высокогорье – выскочил и сразу начал бросать, бросать, а получилось так, что броски пришлись за ковер и они не оценивались. Японец сбил себе дыхание и поплыл. А испанец раз бросил, два бросил, три – и выиграл. И вот мы вышли бороться с испанцем, я уверенно взял в захват, бросил его, мне дали два балла, потом снова схватились… Соперник был очень сильный. Я пошел на заднюю подножку, а колено было травмировано, дало слабину, и он меня как-то схватил, скрутил, зашел назад и заработал балл. Тут же сразу фотокорреспонденты защелкали вспышками, я вскипел: неужели уступаю? Встал и… раз, два, три, выиграл за явным преимуществом. Следующим противником был монгол. Здоровенный такой, выше меня ростом, тяжелее. Я же был, как меня тогда называли, тяж-интеллигент, то есть в категории свыше 100 килограммов у меня был вес максимум 105 кг. К поединку я хорошо подготовился, знал прекрасно, что национальный вид спорта в Монголии – это борьба на поясах. И когда соперник схватил меня за пояс, бросил его прогибом – тут же, по ходу, используя его движение, и удержал. Последняя встреча была с болгарином. В принципе я мог выиграть с небольшой разницей, но все равно стал бы чемпионом. Болгарин тоже мог стать призером, если бы я выиграл у него с незначительным преимуществом, а если бы уложил его туше, то медаль бы заработал иранец, который схватку с болгарином выиграл. Иранский борец подошел ко мне, ты, говорит, болгарина пуш, пуш! Туше то есть. А болгарская делегация с другой стороны зашла – обратилась к тренерскому совету нашей сборной. Болгарин был практически своим – из страны социалистического лагеря, которую мы поддерживали. И что делать? Я подошел к Хмелеву, говорю: черт знает что творится. Тренер мне и посоветовал: ты главное брось его на землю, очков восемь сделай, а там посмотрим, что будет. В общем, вышел я, пару раз бросил его, а затем походил, покружил по ковру, этим все кончилось. По очкам он остался доволен, ну и я тоже. А потом церемония награждения… Гимн наш – очень серьезная музыка, до сих пор, когда он звучит, – мурашки по телу. А тогда… даже слеза навернулась.
– Как страна встречала героя?
– Обыденно. Устроили встречу с коллективом высшей следственной школы, где я учился, там мне подарили сервиз, он в то время очень ценился. Поводили по организациям, на заводы свозили, везде мне вручали кубки. В денежном выражении за победу на чемпионате мира я получил тысячу рублей, а «Жигули» тогда стоили пять тысяч.
– После триумфа в Тегеране в сборной к вам стали относиться по-другому?
– Да. Буквально в следующем году, 74-м, сборная СССР выехала на чемпионат Европы в Испанию, и я в том числе. Забавно, но теперь я был одним из самых старых, хотя на чемпионате мира был самый молодой. На той Европе я тоже победил.
– Был у вас коронный прием?
– Арсенал у меня был богатым, но особенно удавалась задняя подножка. Это был мой прием, которым я постоянно всех бросал. Любил бросок через голову с подсадом голени, в партере был очень хорош. Затем кроме этих приемов выучил еще бросок через спину с колена. В свое время я его не делал, а когда стал чемпионом мира, Хмелев сказал: «Володя, теперь тебя уже знают, будут настраиваться особо, готовить контрприемы. Тебе нужно иметь дежурный прием, который ты мог бы сделать в любой момент, когда тебе очень тяжело». Этот бросок потом не раз выручал. Хорошо делал и болевые приемы, перевороты, удержания. Потом пригодилось в дзюдо, где удержание – это чистая победа. Вырваться из моего удержания никто не мог.
– Как же вы в дзюдо перешли?
– Как самбист я выступал до 1978 года. А потом мне предложили перейти в дзюдо, где в перспективе были Московские Олимпийские игры. Но они прошли без меня.
– Почему?
– Травмы. В СССР тогда совсем не заботились о здоровье спортсменов, все время гнали: давай, давай. На чемпионате спортобщества «Динамо» я выступал больной, а в финале хоть и победил, но в один из моментов скрутился и порвал себе мениск. Все, накрылась Олимпиада. Сделали мне операцию в Москве, но не дали восстановиться. Стали форсировать подготовку, в результате через год на международном турнире в Тбилиси порвал крестовидную связку. Мне поставили искусственную, и опять давай-давай. Как-то на одном из турниров за рубежом мы пошли в баню, напротив меня сидел венгерский чемпион, с которым мы не раз боролись. Я у него спрашиваю: ну что, завтра встретимся на ковре? А он мне в ответ: «Нет, я плохо себя чувствую». Да если бы я старшему тренеру сборной сказал, что плохо себя чувствую и не буду выступать, даже не представляю, что бы со мной сделали. В Европе страны маленькие, спортсменов мало, они их берегут. У нас страна огромная, народу много, никого не ценят: сломался один – второго берут, второй сломался – третьего... В результате такой политики моей большой спортивной карьере и пришел конец. Хотя я потом еще победил на чемпионате мира среди полицейских.
– А сейчас спорт присутствует в вашей жизни?
– Уже нет, сердечко шалит – аритмия. Здоровье поправляю на природе. Есть у меня домик в хуторе Бобры, живем там с весны до осени, гостей принимаем. Вот недавно родственники из Омска приезжали, я их на рыбалку возил, сад свой показывал. Сестра очень удивилась, что я стал таким агрономом. Раньше здесь только редиску выращивали, почва-то песчаная, а у меня и виноград, и яблони. Пригодилось сельхозобразование...
|
